Очень давно. Точно не помню когда, но я ещё ходил в школу. И определённо уже вошёл в пубертатный период. Начинал интересоваться особенностями полов и охотиться за картами. Игральными, но не совсем. Для нас, подростков, они имели в большей степени познавательный и анатомический смысл. У меня был туз бубей. Шикарный.
По рукам ещё ходила тетрадка. Кто-то видимо, обладал первоисточником знаний и изложил всё в доступной сокращённой форме. Я так думаю, что это была копия с копии, сделанная с другой копии. В руки она давалась только на день. Самые заядлые двоечники не брезговали по вечерам заниматься письменным переизложением в свою тетрадку всевозможных поз и позиций. Да. Это был вольный пересказ Камасутры.
Досталась она и мне. За вечер я её переписал и даже улучшил свой вариант. Я был смышлёным и креативным ребёнком. Я добавил в свой вариант иллюстраций. Хоть я и хорошо рисовал, но изображать раздетых людей я посчитал слишком бесстыдным. У меня были человечки из метро. Ну, знаете, такие схематичные изображения престарелых и беременных с детьми, которых рисуют на стёклах общественного транспорта. Тем не менее, спросом она в последствии пользовалась повышенным. До сих пор понятия не имею, что давали нам эти знания в столь детском возрасте.
Но история о другом. Гуляя как-то с друзьями в районе Сокольников, мы попали в Зенит. Этот магазин и сейчас стоит на своём месте возле метро. В одном из отделов я увидел подзорную трубу. Кто-то из друзей сказал, что классно было бы заиметь такую. А потом ещё и истории рассказывали, как некие счастливые обладатели подзорных труб и телескопов могут наблюдать отнюдь не за звёздами. С того момента все мои помыслы были только о ней. Я иногда специально ездил в Сокольники, чтобы посмотреть на эту трубу. Ну и помечтать. Препятствием была цена. Восемнадцать рублей. Сумма по тем временам несусветная. У меня не было возможности накопить столько, даже если экономить на школьных обедах и продавать домашние ужины. Мороженое стоило двадцать копеек, и даже его можно было позволить себе не каждый день. Но я бредил этой трубой.
Сейчас на специальных курсах и рассказывают, что если очень сильно хотеть, то вселенная воздаст тебе. Но, как говорят: Бойся своих желаний. Вот и мне со временем воздалось.
Родители тогда собирали юбилейные рубли. Кто постарше, тот помнит. Их было разнообразное множество. У меня до сих пор осталась часть их. Возможно, оставшаяся часть от той целой части. Эти рубли хранились в фарфоровом чайнике, который стоял в серванте. Иногда я их доставал и рассматривал. Ценность они имели больше эстетическую. Сколько их там было, я уже не помню. Но дьявол нашёптывал мне, что восемнадцать рублей мои по праву и никто не заметит потери.
Несколько дней я метался между сервантом и Зенитом. Потерял буквально покой и сон. Совесть боролась с искушением. В конце концов, я взял совесть измором и запустил свою руку в доверие моих родителей. С другой стороны, такое искушение. Чайник, набитый юбилейными, но всё же рублями, в свободном доступе.
Как Буратино, я нёсся к Зениту, словно в страну дураков, сжимая свои «пять золотых». Продавец меня уже знал. Он подумал было, что я в очередной раз пришёл посмотреть на подзорную трубу, но я с гордым видом вывалил на прилавок гонорар за свою проданную совесть. Восемнадцать юбилейных рублей. Позорных рублей за подзорную трубу.
Продавец пересчитал и, сомневаясь в моей безгрешности, уточнил. Не спёр ли я их у родителей? Я предвидел такой вопрос и, не задумываясь, ответил, что деньги мои и сделка согласована. Правда я не уточнил с какого момента и как они стали моими и с кем согласована сделка.
Видимо, блеск и звон монет тоже затмил разум продавца. Иначе как он мог поверить в то, что родители одобрили трату восемнадцати юбилейных рублей на какую-то подзорную трубу. Ну, даже в лучшем случае. Они бы поменяли их на обычные деньги. Не иначе как дьявол решил помогать мне до конца.
Продавец сгрёб монеты и достал с прилавка трубу. Первый раз я её взял в руки. По телу прошла приятная дрожь. Шершавый холод металла, обрамляющий линзы, обещал много интересного впереди. Кассовый аппарат своим бренчанием подтвердил, что сделка состоялась. Где-то недалеко грохотнуло, и в воздухе запахло серой. Не хватало ещё дьявольского смеха…
Не раздеваясь, я метнулся дома к окну в своей комнате. Дом напротив манил своими окнами. Жадно припав глазом к окуляру, я начал шарить по окнам. Очень надеялся увидеть что-то похожее на туза бубей. Везде было пусто или не очень интересно. Наконец мне показалось, что я увидел что-то похожее. Настроив резкость, я присмотрелся…
То, что я увидел, чуть не выжгло мне глаз. Такого от подзорной трубы я не ожидал. В квартире дома напротив, в окне, куда я настроил резкость, кто-то мыл древнюю бабушку. Она сидела на стуле, а некто мочалкой протирал её обнажённое тело. Тело, которое моё зрение на пару секунд увидело во многократном увеличении. И это был не туз бубей. Определённо. Я чуть не отбросил подзорную трубу в сторону и, отпрянув от окна, тут же задёрнув шторы. Как будто это зрелище могло просочится в квартиру.
Если и есть на свете тёмные силы, то подзорную трубу в данном случае направляли светлые. Мне ещё долго потом не хотелось наблюдать за жителями в доме напротив. Ещё одного такого зрелища моя детская психика не перенесла бы.
А за юбилейные монеты я не помню, что было. Не думаю, что меня похвалили и одобрили покупку.
Андрей Асковд © чётокакто